Некоторое время назад мне посчастливилось пообщаться с прекрасным вокалистом Полом Марио Дэем (Paul Mario Day), с которым мы сделали интервью для портала HeadBanger.ru. Известен он, в первую очередь, как самый первый вокалист Iron Maiden (еще доальбомной эпохи), однако свои таланты он в полной мере реализовал в собственной команде Wildfire. А ведь кроме этого еще было участие в культовой британской формации More, гастроли и запись концертного альбома с легендами глэма Sweet, а теперь еще и работа в коллективе Crimzon Lake. И вот недавно я наткнулся на еще одно интервью с Полом, где он подробно рассказывает о всех стадиях своей карьеры. Мне оно показалось весьма интересным, поскольку здесь вокалист рассказывает о некоторых вещах, которые мы в беседе не затронули. Перевод этого интервью я и представляю вашему вниманию (оригинал размещен на сайте Voltagemedia.com).
ФАЗА I - IRON MAIDEN
Пол, когда ты впервые начал увлекаться тяжелой музыкой и осознал, что у тебя есть данные, чтобы стать вокалистом?
Впервые я услышал тяжелую музыку в возрасте 11-13 лет. Я начал петь, еще будучи школьником, а мои однокашники просили меня спеть что-то, чтобы просто проверить, действительно ли я могу исполнить ту или иную вещь. Конечно же, я хотел стать музыкантом, но отнюдь не сразу – вокалистом. Я думал, что было бы неплохо заниматься чем-то непохожим на обычную работу. Я был выходцем из рабочего класса и считал, что теперь настала время потрудиться кому-то еще. Я создал свою группу с одним гитаристом, но еще долго время у нас не было ударника. На самом деле, до прихода в Iron Maiden я не до конца осознавал, что хочу быть именно певцом – это было первым намеком на то, что я могу сделать карьеру именно в данном амплуа. Что же касается музыки, которую я слушал, то это были The Beatles, а ближе к окончанию школы я подсел на Moody Blues и Led Zeppelin. В тот период, когда я пел с уже упомянутым гитаристом, я увлекался Black Sabbath. В тот момент меня привлекала более мрачная музыка, и мне она нравилась больше всего. Сейчас же, когда я слушаю Black Sabbath, мне они уже не кажутся такими уж тяжелыми – просто мелодичные рок-песни.
А как называлась твоя первая профессиональная группа? Пел ли ты с кем-то, кто уже делал первые серьезные шаги на этой почве?
На самом деле, моей первой настоящей группой были Iron Maiden. Конечно, мне доводилось исполнять разные каверы в клубе моего отца “Railway Social Club”, но до Iron Maiden не было ничего по-настоящему серьезного.
Каким образом ты попал в состав Iron Maiden?
Я увидел Стива Харриса (Steve Harris) и Дэйва Смита (Dave Smith) в составе Gypsy’s Kiss в “The Bridgehouse Pub”, и мне понравилось их выступление. Тогда я не понимал, что Стив и сам всего несколько лет назад начал играть на бас-гитаре. Я работал в мотосервисе в Лейтонстоуне, неподалеку от дома Стива, и вот однажды я пришел к нему и спросил, не нужен ли ему вокалист, но тогда он ответил отказом. Но спустя несколько недель Стив передумал и поинтересовался, не хочу ли я придти на прослушивание, что я и сделал.
Какие у тебя остались воспоминания от самых первых репетиций с Maiden и Стивом Харрисом?
Среди первых песен, которые мы исполняли, была вещь Montrose "I’ve Got the Fire”. Я сразу почувствовал, что это будет многообещающий проект. Стив также познакомил меня с творчеством Judas Priest, и это было то, что надо. В музыкальном отношении мы вращались вокруг “Sabotage” и ранних Priest. Иногда бывало, что я приходил к Стиву, а он показывал мне песни и мелодии, от которых я и начинал свою работу дальше. Все было очень естественно. И мы прекрасно понимали друг друга. Все постепенно развивалось и становилось лучше и лучше. На самом деле, все казалось просто отличным.
А в чем было главное отличие Iron Maiden от других клубных команд, которые тогда существовали в восточном Лондоне?
Мне казалось, что нам нужно было добавить в наш сет побольше каверов, потому что слушатели не очень-то приветствовали наши собственные начинания. Об этом я и поведал Стиву, но его ответ был таким: “Я собираюсь играть свои вещи, я уверен, что это должно сработать”. Я в этом был не уверен, но Стив точно знал, чего он хочет, и, скажу честно, он был прав – все сработало. На самом деле, я восторгаюсь его силой и умением сосредоточиться на своих идеях. Так что, единственными каверами, которые мы исполняли, были “I’ve Got The Fire”, “Jailbreak”, “Simple Man” и, кажется, одна песня UFO, а в остальном мы играли собственные композиции.
Какие самые приятные воспоминания у тебя остались от той поры?
Впервые в моей жизни я мог ощутить себя настоящим вокалистом. До этого момента я просто не мог поверить, что такое возможно, но эти события дали мне силу продолжать дальше. На самом деле, мы хорошо ладили. Я даже не могу вспомнить ни одного плохого слова, которое мы сказали друг другу. Да, еще как-то раз Стив взял меня с собой на концерт Stray в Вулвиче, и Judas Priest, которые выпустили “Sad Wings of Destiny” – прекрасные воспоминания, которые всегда останутся со мной.
Когда ты был уволен из группы, и как это повлияло на тебя?
Об этом мне было сказано после концерта. В любом случае, Стив уже какое-то время предупреждал меня о том, что мне надо побольше выкладываться на сцене. Он просил меня привести в порядок мой внешний вид и прекратить подшучивать над аудиторией в перерывах между песнями. Я ощущал себя так, как будто расстался с любимой девушкой. Но это побудило меня к более активным действиям на моих последующих выступлениях. В то время все было не так уж и прекрасно, но в итоге мне удалось добиться хорошего результата, и я смог заметно улучшить мое сценическое поведение, это заставило меня работать над собой. Заодно я много репетировал и исполнял различные каверы.
ФАЗА II – MORE
Каким образом был сформирован состав группы More?
Барабанщик из этой группы связался со мной и поинтересовался, не могу ли я придти к ним на репетицию. Я совершенно не знал этих ребят, ведь это они вышли на меня, но все они были из местной тусовки. На репетиции мы сыграли с ними вместе 12 песен, после чего я переписал заново все вокальные линии – с этого все и началось. Музыка была достаточно тяжелой, но несколько скучноватой, и не совсем такой, как мне бы хотелось. Это трудно объяснить, но мне кажется, они играли больше в духе Grateful Dead, их привлекала американская музыка, тогда как я любил британский рок - Judas Priest и все в таком духе. Я уже было подумывал об уходе, но они уговорили меня остаться, а музыка коллектива стала развиваться в более тяжелом направлении, особенно после того, как из группы ушел басист – тогда то и произошли самые серьезные перемены. Гитарист группы в то время уже имел кое-какой опыт, и он многое рассказал нам о музыкальной аппаратуре, контрактах с лейблами и тому подобных вещах.
В каких заведениях и с какими группами вы играли в то время?
Нам доводилось выступать вместе с Angel Witch и Samson. Мы выступали в клубах типа Krackers или Checkers (не помню, как точно он назывался), The Ruskin Arms, The Bridgehouse, но вообще мы не так уж много давали концертов.
А как нарисовался контракт с Atlantic? Это ведь был мэйджор-лейбл, и ни о чем подобном другие группы вроде вашей в то время и мечтать не могли.
Все началось с одной демки и немецкой компании, которая проявила интерес. Мы отправились в Германию, чтобы сделать запись в студии, в которой записывались и Accept. Так у нас появилось двухпесенное демо, но никто не хотел с нами связываться. Мы пришли в офис лейбла Bronze Records, они послушали демо и сказали, что оно ужасно, особенно им не понравился вокалист. После этого мы не знали. Куда податься, и были очень подавлены. Потом мы все-таки отправили нашу запись Томми Вэнсу (Tommy Vance) на радиопередачу “The Friday Rock Show” и получили приглашение записать для его программы четыре трека. Чтобы немного расслабиться перед записью и забыть о том, что нас будут записывать на пленку, я выпил маленькую бутылку виски. После этого я спел свои партии второй раз, и мы смикшировали получившийся результат. Перед тем, как эти записи должны были прокрутить по радио, я набрал на печатной машинке письма и разослал их всем рекорд-компаниям, которые отказались иметь с нами дело. В письме я говорил, чтобы они послушали передачу по радио и приписал свой номер телефона. Я не был слишком-то уж вежлив, я просто хотел сделать что-то для собственного удовольствия. Томми хорошо принял нас, и после этого эфира мне позвонили люди с Polydor, Atlantic и Bronze. Когда я узнал, что в итоге мы подписали контракт с Atlantic, я просто не мог в это поверить, ведь на этот лейбл было подписано столько моих любимых групп. С этого момента мы стали больше обращать внимания на нашу музыку и не думали о деловой составляющей. Все это случилось сразу после нашествия панка. Так что нам приходилось прочивать свою репутацию и выступать везде, где было возможно.
Какие отзывы получил ваш дебютный альбом? Есть ли у тебя какие-то сведения на счет продаж пластинки?
Я помню, что только в одной Германии мы продали 40 или 45 тысяч пластинок. Но если честно, меня не волновали такие вещи, я хотел только выступать. Я был молод, и все, чего я хотел – это давать концерты и вести образ жизни музыканта. Наш сингл “We Are The Band” попал в чарты на 47 строку, и я был безмерно счастлив. Для такой группы, какой мы были в 1981 году (без какой-либо серьезной раскрутки), это был неплохой результат. В те времена мы выступали на разогреве у Krokus и давали собственные концерты. В залах всегда было полно народу, так что это был очень классный опыт, да и отзывы от прессы и фэнов были положительными.
Расскажи о том, как вы гастролировали вместе с Iron Maiden? Ты ладил с другими участниками Maiden?
Через несколько месяцев после тура с Krokus мы уже выступали с Maiden в континентальной Европе. Мы понятия не имели, популярны ли мы там вообще, но залы всегда были полны народу. Мы ощущали, что все движется в правильном направлении, так что все было замечательно. Мы выкладывались на пределе человеческих возможностей, да и команда поддержки Iron Maiden была замечательной! Я снова встретился с Лупи (Loopy, настоящее имя – Steve Newhouse, участник дорожной команды Iron Maiden) и Полом Ди’Энно (Paul Di’Anno), и мы прекрасно ладили. Сами Maiden и их роуди были бесподобны. Единственный концерт, который мы пропустили, был в Швейцарии, потому что мы не смогли пройти таможню. Турне длилось три месяца и было успеным для обеих групп. Я даже получал двойную зарплату, потому что подрабатывал осветителем для Maiden, так что я зарабатывал по 10 фунтов за вечер – превосходно. Мне нравилось все это. В залах мы видели множество флагов с логотипом More, и с этого момента мне всегда нравилось выступать в Европе. В ходе гастролей мы дали несколько интервью, которые прошли весьма успешно. Мы всегда были готовы к выступлениям, так что у нас не было проблем.
А что произошло между выпуском альбома “Warhead” и второй пластинкой More?
Мы продолжали выступать, но в группе начались трения между гитаристом и остальными участниками. Какое-то время с нами играл Пол Тодд (Paul Todd), который также был участником одного из ранних составов Maiden, но и он надолго не задержался. Работать в таких условиях становилось все труднее, но мы выступали на разогреве у Def Leppard, Saxon, Foreigner и поднимались на гребень волны. Мы даже разогревали Black Sabbath, но наш гитарист разругался с их роуди, так что мы не получали от них никакой помощи. Выступать с Sabbath было неплохо, потому что их аудитория была настроена весьма дружелюбно, однако нас отправили домой уже после третьего шоу, и я даже не знаю, была ли на то какая-то причина. Знаешь, второй альбом должен был получиться весьма неплохим, и мы даже опробовали на концертах несколько песен. Я высказал претензии гитаристу и менеджменту, что они притесняют остальных участников группы, и с тех пор я стал изгоем. Они заявили, что лейблу не нравятся мои песни, после чего я ушел из More. Я сожалел об этом, но все шло именно к такому исходу. Как бы то ни было, мне хотелось завершить запись этой пластинки, чтобы посмотреть, каким мог получиться конечный результат.
ФАЗА III – WILDFIRE
Расскажи, как появилась на свет группа Wildfire?
Я начал джемовать с гитаристом Мартином Бушелом (Martin Bushell), который оказался очень талантливым музыкантом. Я позвонил ему в тот день, когда ушел из More, и мы начали репетировать в моей комнате и сразу же принялись за сочинение песен. После этого мы отправили демо в Бельгию, и тамошний лейбл Mausoleum предложил нам подписать контракт.
Отличался ли чем-то процесс сочинения песен от того, что было в More?
В More песни появлялись в результате джемов, ну а в Wildfire мы больше полагались на наши мозги: бывало, Мартин приносил какой-то рифф, а я добавлял к нему мелодию. В то время я работал водителем на почте и частенько сочинял тексты и мелодии прямо за рулем. В тот начальный период существования группы мы практически целиком сочинили альбом “Brute Force and Ignorance”. Нас вдохновляли такие музыканты и группы, как Майкл Шенкер (Michael Schenker), Гэри Мур (Garry Moore) и Rush. Мы хотели сочинять музыку с учетом достижений наших героев. Не то, чтобы мы заимствовали их идеи, но мы развивали те из них, что нам нравились.
Контракт с Mausoleum кажется несколько странным после того, как ты был подписан на Atlantic. Расскажи, как так вышло, что группа подписала договор с маленьким лейблом?
Думаю, это произошло из-за моего желания поскорее вернуться на сцену. Я принял первое предложение, которое появилось на горизонте, так как считал, что нет разницы, с каким лейблом добиться популярности. Я не думал, что крутизна лейбла имеет какое-то значение до тех пор, пока нам самим есть, что предложить публике. Меня распирало от желания выступать с концертами. Но сейчас я понимаю, что это было ошибкой.
Что ты можешь рассказать о процессе записи “ Brute Force and Ignorance”?
Самым привлекательным было то, что у нас было времени столько, сколько мы хотели. Но к тому моменту, когда мы отправились в студию, мы не сыграли ни одного концерта. Группа к тому времени существовала всего 2 или 3 месяца, так что можно сказать, что это был наш медовый месяц. Запись проходила очень весело, и все было похоже на то, что мы просто развлекаемся во время каникул. У нас не было продюсера, за пультом приходилось сидеть мне, и мы много экспериментировали. Но думаю, если бы нам удалось отыграть несколько концертов перед походом в студию, нам бы это пошло только на руку. Все треки мы записали как и положено, а микшированием занимались сообща. Мне до сих пор нравится этот альбом. Лейбл самоустранился от всех вопросов и предоставил нам полную свободу. Мы же работали до седьмого пота, иногда позволяя пропустить себе пару бутылок пивка, и все получалось очень непринужденно. Хотя во время записи своих партий я заболел бронхитом, я очень горжусь результатом. Еще помню, что я создал логотип Wildfire, а люди с лейбла просто добавили к нему огонь. Название пластинки появилось у меня еще в те времена, когда я работал слесарем в мотосалоне. Самым же классным было то, что мы всегда были в студии все вместе, пока записывался кто-то один из нас.
Согласен ли ты с тем, что альбом "Summer Lightning” получился более зрелым и цельным? Вы изначально были настроены как-то по-особому?
Да, я пожалуй, соглашусь. Над этим альбомом мы работали как настоящая группа. Все музыканты приносили свой материал на репетиции, так что альбом стал результатом коллективных усилий. К этому моменту мы отлично сработались и узнали друг друга как музыканты и личности. К тому же у нас была возможность опробовать песни на концертах. Саму пластинку мы записывали при помощи передвижной студии Rolling Stones в студии Shepparton, где мы хотели добиться более тяжелого звука барабанов. Все это было хорошо в теории, но на самом деле не сработало так, как мы хотели. Все остальные партии были записаны либо в самой передвижной студии, либо в других помещениях. Во время записи меня вновь охватил страх – я не могу петь и видеть, как люди в аппаратной трепятся и не слушают мое пение. В такие моменты меня посещают очень неприятные чувства. Пару песен я пытался спеть в сексуальной манере Дэвида Ковердейла и изо всех сил старался создать эту атмосферу. Работа над этой пластинкой стала хорошим опытом, но когда продюсер приступил к микшированию, все пошло не совсем так, поскольку он не слышал наши песни до самого момента микширования. Если быть честным, он проделал хорошую работу, но меня до сих пор не покидает чувство, что многие альбомы того времени звучат на порядок лучше. Мы тоже старались сделать все на высоком уровне, но мы тогда только учились. Новые песни демонстрировали прогресс команды – мы нашли свое звучание. Мы стремились к тому, чтобы играть более коммерческую музыку, а некоторые участники группы были поклонниками Duran Duran.
Как обстояли дела с гастролями и продажами альбомов?
Мы выступали на разогреве у Hawkwind, и учитывая, что сочетание таких разных команд было весьма странным, концерты прошли прекрасно. В какой-то момент мне начало казаться, что контракт с Mausoleum стал большой ошибкой, потому что наши альбомы нельзя было найти в магазинах, а до появления Интернета это было единственным способ добиться успеха. Я не знаю толком о продажах пластинок, потому что лейбл не предоставлял нам такой информации. Когда мы спрашивали об этом напрямую, то обычно не получали вразумительного ответа.
Что привело к распаду Wildfire? И что ты чувствовал в тот момент, когда у группы, казалось, появился свой творческий почерк?
Мы действительно стремились достичь успеха, но потерпели крушение, потому что у нас не было никакой поддержки от лейбла или концертных агенств, а альбом было днем с огнем не сыскать. В тот момент моя тогдашняя подруга откликнулась от моего имени на объявление в “Melody Maker” о том, что одна группа ищет вокалиста. Затем мне перезвонили представители группы Sweet. Я не был их большим поклонником, но предложение меня впечатлило, потому что это была трудолюбивая команда. Я пришел на прослушивание и исполнил несколько песен, после чего мне было сказано, что мне перезвонят в такой-то день, однако звонка не последовало. Прошло еще несколько дней, и я подумал, что на этом все и закончилось. В итоге, мне все-таки позвонили и сказали, что я принят на место вокалиста Sweet. Когда я рассказал об этом ребятам из Wildfire, они решили пригласить Гарри Бардена (Garry Barden) – вокалиста куда более именитого, чем я. Меня же выбрали вокалистом Sweet из числа 300 претендентов, и уже одна мысль об этом делала меня счастливым.
ФАЗА IV – SWEET
Пол, ты активно гастролировал с этой группой. Как тебя принимала публика?
Меня приняли даже лучше, чем я мог ожидать, и не пытались сравнивать с Брайаном Коннолли (Brian Connolly). Мне кажется, я внес определенный вклад в новое звучание команды. Когда мы начали выступать, нам постоянно поступали новые предложения, а в Австралии турне оказалось одним из самых успешных. Я пел в более грубой манере, чем Коннолли, но это сработало. В Австралии мы дали 13 концертов, и все они были аншлаговыми. У меня было 3 недели. Чтобы разучить материал, и мне пришлось усердно потрудиться, чтобы подготовиться к гастролям, ведь я не был фэном группы до этого.
Ты чувствовал себя полноценным участником группы или тебе давали понять, что ты лишь наемный работник?
Конечно же, я ощущал себя частью команды. Я ощущал, что я привношу что-то свое, что меня уважают, но песни-то не были моими собственными. Мне казалось, что я выступаю с кавер-группой, а успех не зависел целиком от меня. Он принадлежал бренду Sweet. Впервые мне стали хорошо платить, заботиться во время гастролей – это было круто. Но чем больше я оставался в коллективе, тем больше росло мое недовольство – я не был на 100% доволен происходящим. Чем дольше я оставался в группе, тем больше восхищался музыкантами. Мне никогда больше не доводилось работать с музыкантами, которые при этом были блестящими бэк-вокалистами. Все-таки это был полезный опыт. Благодаря этому я просто влюбился в Австралию, где живу и теперь.
Песни, которые ты сочинил вместе со Sweet, оказались вполне приятными. Как проходила работа над ними?
Я работал над ними вместе с Филом Лэнзоном (Phil Lanzon). С ним было приятно работать. До этого мне не приходилось работать над материалом с клавишниками, но у нас с ним все получалось очень быстро. Над вещью “Shot Me Down With Flames” я начал работать еще во времена Wildfire, а с Филом мы быстренько ее довели до ума. Но нам пришлось упомянуть в качестве соавтором других музыкантов, поскольку это было прописано в контракте.
Тот состав Sweet, если судить по аудио- и видеозаписям а клубе Marquee, выглядел многообещающе. Что же в итоге произошло?
Все было неплохо, но я горел желанием заниматься чем-то своим. Нами совсем не интересовались в Англии. Хотя там у нас был концертный агент, ничего не происходило. Так что в ходе нашего второго турне все было не так уж и здорово – все было не так уж масштабно. Австралия же мне показалась чем-то абсолютно новым, и я решил связать свое будущее с этой страной. Там я повстречал одну девушку, которая была тур-менеджером, но затем она оставила это занятие, и я решил остаться там. Два года я жил в Австралии, присоединяясь к группе для гастролей, но это оказалось дорогим удовольствием, так что меня решили заменить более подходящим человеком, и я понимаю ребят. Я и сам был непрочь заняться чем-то другим. Концертный альбом и видео Sweet хотя и были записаны, но вышли лишь год спустя. Однако у меня остались о группе хорошие воспоминания, и если они играют где-то неподалеку, я всегда прихожу посмотреть на них. Это была отличная тусовка, но вот музыка была совсем не моей.
ФАЗА V – CRIMZON LAKE
Пол, расскажи, как появилась на свет группа Crimzon Lake?
Эти парни пришли посмотреть на мое выступление. Полгода они искали вокалиста, и их клавишник рассказал им обо мне, так что группа пришла посмотреть, на что я способен, в клуб Warners Bay Tavern, где я выступал с кавер-группой. Я пришел на прослушивание и понял, что именно о такой группе я мечтал. Их музыка меня полностью устраивает, мне легко ее исполнять, и я могу вносить свой вклад в творческий процесс. Так, песня “Hell Freezes Over” родилась из джема во время прослушивания. Было здорово осознать, что после стольких лет я все еще способен сочинять песни.
Имея за плечами такую богатую карьеру, наслаждаешься ли ты до сих пор концертными выступлениями? Насколько концерты того времени отличаются от нынешних?
Сейчас все по-другому. Мне по-прежнему нравится выступать, но мотивация сейчас изменилась. Когда я был моложе, я думал о том, что я круто провожу время, а сейчас я наслаждаюсь моментом. Когда ты играешь в кавер-группе, ты словно бы приходишь на работу в офис, ты делаешь это потому, что ты должен это делать, но играя собственные песни, ты понимаешь, что на самом деле хочешь этим заниматься. Я же хочу выкладываться на полную катушку, да и от исполнения собственных вещей всегда получаешь больше отзыва от поклонников – именно реакция поклонников привлекает меня. Получать отклик от поклонников – это всегда прекрасно. Когда ты исполняешь свои песни, то приходится потрудиться, чтобы завоевать внимание аудитории. А играть каверы – это всего лишь работа, за которую ты получаешь деньги, тогда как исполнять свои вещи я мог бы и бесплатно.
Недавно группа выпустила одноименный ЕР, а когда завершится работа над альбомом полноценным?
Мы приступили к записи альбома, но у нас кончились деньги. Так что ЕР был выпущен для того, чтобы подзаработать денег на запись альбома. Мы сами оплачиваем свои счета, поэтому нам нужно быть реалистами – сейчас у нас нет возможности сделать все так, как надо.
Каковы устремления Crimzon Lake?
Сейчас мы стремимся получить контракт на выпуск альбома и заключить паблишинг-договор. Нам нужны новые возможности, чтобы наши песни получились первоклассными. Вышедший ЕР поможет представить нашу группе более широкой аудитории. Мы также активно продвигаем группу в Интернете, чтобы представить коллектив по всему миру – надеюсь, на нас обратят внимание в Европе. Мне не интересно выступать только в Австралии в маленьких клубах перед несколькими зрителями. Нам нужен настоящий менеджер, который смог бы продвигать нас, а сам я хочу держаться подальше от бизнес-вопросов и заниматься только тем, что мне нравится.
Официальный сайт Crimzon Lake находится по этому адресу. Здесь расположен персональный сайт Пола Марио Дэя
Комментариев нет:
Отправить комментарий